Президент Таджикистана Эмомали Рахмон посетил Москву с официальным визитом. Издание «Восточный экспресс 24» проанализировало что стало основной причиной, побудившей таджикского лидера приехать в Москву, помимо подписания официальных документов.
Эксперты сходятся во мнении, что основная цель его визита – это топливо, которого в республике категорически не хватает.
Первое лицо суверенного государства вынужден лично заниматься вопросом его цены на таджикистанских заправках.
Ранее, как известно, республика получала бензин и сжиженный газ из Казахстана и России (большую часть из Казахстана), но обе страны ввели ограничения на экспорт этого вида топлива.
Москва ввела его с 23 сентября, а Казахстан – с 15 ноября. С казахской стороны запрет мотивировали растущим спросом на этот вид топлива со стороны внутреннего рынка. Словом, дружба дружбой, а табачок врозь, что, в общем, не лишено логики. Короче говоря, у Душанбе серьезные проблемы: стоимость ГСМ и сжиженного газа на заправках выросла с 6 до 8 сомони, то есть примерно до 75 центов, и такими темпами может дойти до $1.
Всё бы ничего, но с 2018 года сжиженный газ является в стране товаром социального назначения. Более 60% автотранспорта в республике на нем работает. Понятно, что растущая стоимость на топливо больно бьет по всей таджикистанской экономике, в которой, как и в любой другой экономике, весьма существенна транспортная составляющая.
Впрочем, местные власти утверждают, что деньги на субсидирование социально уязвимых слоёв населения у Таджикистана есть. Однако вряд ли это поможет экономике в целом, которая, задыхаясь, падает в пике, а количество социально уязвимых граждан растёт. Даже если и есть деньги на компенсации, то ГСМ всё равно нету, и взять его особенно нигде.
Вот и весь секрет высокого визита – Москва должна помочь Душанбе в намечающемся топливном кризисе. Москва, по традиции, может, и не против помощи – Россия любит помогать соседям, ничего особенно не требуя взамен, — но не всё так просто.
В конце концов, даже для помощи нужна какая-то правовая и организационная инфраструктура. В рамках ЕАЭС эта инфраструктура есть, а вот со странами, не входящими в эту почтенную организацию, всё сложнее.
Почему Таджикистан не хочет вступать в ЕАЭС?
Упорное нежелание Душанбе вступать в ЕАЭС на самом деле можно легко объяснить, причём со здравой аргументацией.
Любые интеграционные процессы для стран, обладающих, скажем так, малодиверсифицированной экономикой – это не только потенциальные возможности, но и реальные риски.
Более сильные экономики просто удушают слабые – закон рынка. Поэтому опасения Душанбе можно понять, хотя ясно, что в основе нежелания интеграции лежат и какие-то личные предубеждения Эмомали Шариповича, которые также все уважают.
Вопрос в другом, стоять в гордом одиночестве на холодном ветру тектонических сдвигов, происходящих в мире, может, и красиво с эстетической точки зрения, но довольно самонадеянно с экономической.
Федор Кирсанов
